Предметы в комнате для другого животного в определенном смысле являются чем-нибудь иным. Собака, которая оглядывает комнату, не думает, что ее окружают человеческие вещи; она видит собачьи вещи. Наши знания о назначении объекта или ассоциации, которые связаны с ним, не всегда совпадают с восприятием собаки.
Мы определяем объекты по тому, как мы можем их себе представить. Уэкскулл называет это практичным тоном, словно применение предмета издает звук, когда мы смотрим на него. Стул может быть равнодушен для собаки, однако если ее научить скакать на него, то он начнет говорить: на нем можно сидеть. Позднее собака может сама сделать вывод, что остальные предметы издают тот же тон: диван, куча подушек, колени человека, сидящего на полу. Остальные предметы, которые мы воспринимаем как сходные по функции со стулом, не считаются такими для собак: табуретки, столы, спинка дивана. Табуретки и столы относятся к другой категории. К примеру, они считаются препятствиями на пути тона еды, идущей из кухни.
Таким образом, мы начинаем видеть, где собачий и человеческий миры пересечены, а где расходятся. На довольно большом количестве объектов есть тонны еды для собаки, возможно, намного больше, чем для нас. Мы не считаем фикалии частью нашего меню, но собака не с этим согласится мнением. Собаки могут слышать звуки, которые до нас совсем не доходят. К примеру, тональность, свойственная местам, где можно с радостью покататься. Если только мы не очень молоды или игривы, список подобных объектов для нас пуст. В отличие от них, большое количество каждодневных предметов, которые имеют для нас важное значение — вилки, ножи, молотки, булавки, вентиляторы, часы и так дальше — ничего не значат для собаки. Для него молоток не существует. Собака не пользуется молотком, поэтому такая вещь значения никакого не имеет. Как минимум, до той поры, пока он не соединяется с каким-нибудь иным значимым объектом: к примеру, его держит в руке любимый человек, на него писает милая соседская собака, его твёрдую ручку из дерева можно грызть как палку.
Столкновение разных умвельтов происходит, когда собака вступает в контакт с человеком, и вот тогда человек как правило не понимает поведения собаки. Он не может видеть мир с той точки зрения, с какой он его видит. К примеру, хозяин собаки часто угрожающим тоном запрещает ей забираться на кровать. Чтобы выделить важность этого запрета, он приобретает подушку, на которую производитель прикрепил ярлык “собачья лежанка”, и кладет ее на пол. Потом она поощряет собаку лечь собственно здесь, а не на запретную кровать. В конце концов собака без энтузиазма принимает приглашение, а хозяин ощущает удовлетворение: еще одно взаимодействие между собакой и человеком прошло успешно.
Но так ли это действительно? Неоднократно, приходя домой, я находил простыни на кровати тёплыми и скомканными. Еще мгновение назад в нем спала собака, которая теперь приветственно виляла хвостом, или какой-то незваный гость, которому получилось убежать. У нас нет проблемы обсуждения значения кровати для человека. Сами названия предметов все объясняют. Большая кровать — для людей, кровать для собак — для собак. Человеческие кровати олицетворяют отдых, они могут быть одеты в дорогостоящее, тщательно подобранное белье для постели и приукрашены самыми разными мягкими подушками. Собачья лежанка — это пространство, где нам и в голову не придёт сидеть. Она (относительно) недорогая, и мы скорее найдем в ней игрушки для собак, чем подушки. А как же собака? Для него с самого начала разница между кроватями невелика, кроме того, что наша, возможно, гораздо более желанна. Наши кровати пахнут нами, а кровать пахнет материалом, который нечаянно оказался под рукой у производителя (или, что еще хуже, кедровой стружкой, запах которой приятен нам, но вызывает сомнение у собаки). Наши кровати — именно то место, где мы остаемся. Мы проводим в нем ленивые минуты, оставляем крошки еды и кусочки одежды. Что любит собака? В не сомнения, наша кровать. Собака не знает всего этого, что ее делает особой для нас. Если мы будем регулярно ругать его за то, что он залез на кровать, он сделает вывод, что в этом есть что-то плохое. Однако даже тогда он не делает отличия между “человеческой кроватью” и “собачьей кроватью”, но между “местом, где лучше не ложиться, так как будут проблемы” и “местом, где можно лечь без проблем”.
В собачьем умвельте кровати не имеют особенного практичного оттенка. Собаки спят и отдыхают там, где могут, а не в местах, отведенных людьми под эти цели. Спальные места иногда имеют практичный оттенок. Собаки любят места, где им удобно вытянуться, где подходящая температура, где они ощущают себя в безопасности и где они находятся рядом с домочадцами. Любая достаточно гладкая поверхность у Вас в доме отвечает данным условиям. Сделайте любое место соответствующим вышеперечисленным параметрам, и ваша собака, возможно, найдет его таким же желанным, как ваша большая, удобная, “человеческая” кровать.